Ант Скаландис - Охота на Эльфа [= Скрытая угроза]

— Это наше посольство, — шепнул мне Фил.

— … твою мать! Они что, охренели?!

Никаких других слов на этот случай у меня просто не было.

Минут через сорок мы тормознули у ворот Трептов-парка и молча двинулись в сторону знаменитого мемориала советским воинам-освободителям. Интересное было выбрано место для встречи. Специально ради нас, что ли?

Наконец, показался памятник — солдат с опущенным мечом и маленькой девочкой на руках. Было очень странно видеть в натуре монумент, знакомый с детства по металлическим рублям, дедовской юбилейной медали и открыткам ко Дню Победы. Какой-то он был здесь очень маленький, мирный, не торжественный даже. Та давняя победа, не потускневшая с годами, тем не менее, казалась фактом древней истории, словно египетские пирамиды. Она будто бы не имела никакого отношения к нынешнему богатому, красивому, благополучному Берлину, который десять лет назад мы просто сдали без боя.

Но ещё сильнее памятника поразили меня тяжелые мраморные плиты, выстроившиеся вдоль аллеи, как наглядная пропаганда в войсковой части. Это и была наглядная пропаганда. По белому камню много лет назад вырезали тексты на двух языках — с одной стороны по-русски, с другой по-немецки. А подпись под ними стояла — вы не поверите! — вождя народов. Да, да, Иосифа Виссарионовича Сталина. А на дворе девяносто девятый год. Это было сильно. Представьте себе, например, где-нибудь на ВДНХ памятник погибшим немецким солдатам и вырезанные в камне цитаты из «Майн кампф» Адольфа Гитлера.

От этих мыслей меня отвлек человек, появившийся с боковой дорожки. Не заметить его было трудно. Народу вокруг гуляло вообще немного, преимущественно русские туристы, да ещё местные мальчишки на роликах гоняли по гладким гранитным плитам. А человек шел прямо к нам, но вид имел абсолютно немецкий. Ну, то есть европейский. Курды такими белобрысыми не бывают.

Наши попутчики кивнули ему издалека, как начальнику и, поотстав, пошли следом на предписанном инструкцией расстоянии: вроде и не с нами идут, но в случае чего всегда наготове.

— Здравствуйте, — сказал незнакомец без малейшего акцента. — Моя фамилия Матвеев. Я уполномочен представлять в Берлине Курдскую рабочую партию. А Байрам мой заместитель.

— Очень приятно, — я протянул ему руку. — Большаков.

Хотя чего уж тут приятного — встретить в Германии такого странного соотечественника!

— Сегодня вечером вы получите товар, — сказал Матвеев.

Он не спрашивал, он утверждал. Они тут все и всё друг про друга знали. Зачем же так усложнять систему передачи «товара»? Мудреная схема с гастролерами из России посередине уж очень походила на какую-то подставу.

— Вы получите товар, — повторил Матвеев, — и передадите его нам. В то же условленное место чуть позже подъедет красный «ситроен-берлинго».

— Это ещё что за птица? — поинтересовался я, потому что не представлял себе как выглядит такая модель.

— А это, если по-нашему, каблучок, — пояснил Матвеев, откровенно признаваясь в своем российском происхождении. — Часть товара перегрузите в него. И поедете в кабине рядом со мною. Вторая часть отправится в бронемобиле «Ивеко», и там же будут все ваши люди. Вас ведь пятеро? Я правильно понял?

— Правильно, — нехотя согласился я, уже теперь прикидывая, как стану объяснять ему, почему нас сделалось трое, и на всякий случай спросил: — Чего ради мы должны ехать именно в таком порядке?

— Дело в том, Большаков, что товарищ Ахман оформил диппаспорт только на ваше имя. Остальные проедут на территорию вместе с диппочтой, не подлежащей досмотру.

— Вы возите диппочту в броневиках.

— Всегда! — ответил Матвеев с чувством. — Это и надежнее и солиднее выглядит.

— А зачем тогда класть… — я замялся, — часть товара в этот французский «каблучок»?

— На самый крайний случай. Досмотр чисто теоретически может произойти.

— И тогда за незаконное проникновение на территорию… — я ещё раз запнулся и не стал продолжать, раз уж в этом разговоре ничего нельзя называть конкретно, — …мы будем переданы германским властям?

— Нет, — возразил он, — как российские граждане вы будете переданы Москве.

— Еще лучше, — сказал я почти искренне, ведь мы представления не имели, кто именно займется нами в Москве в случае срыва всей операции.

— Вас это пугает?

— Не знаю, — сказал я честно. — А вы сотрудник посольства?

— Да.

— И гражданин России?

— Нет.

— А-а, гражданин Курдистана, — протянул я.

— Ценю ваше остроумие, Большаков, но я гражданин Германии. Однако мы отвлеклись. Я, кажется, начал объяснять вам, для чего товар будет разложен по двум машинам. Видите ли, его закамуфлируют под книжные пачки. И если такие же пачки поедут в открытой для посторонних глаз машине, никому не придет в голову их вскрывать. Логично? Согласитесь, незаконное проникновение и незаконный провоз известного вам товара — это не одно и то же.

Мы ходили по дорожкам парка, слушать нас здесь явно никто не мог. Но, очевидно, разговор недомолвками был просто привычкой для этого человека. Я уже понял, что нельзя произносить ключевых слов, а пресловутые книжные пачки не являлись для нас товаром, и я полюбопытствовал:

— Что ж это за книги такие?

— Грамотный вопрос, — похвалил Матвеев. — Книги заслуживают внимания. Собственно, на них и построена легенда для ваших людей на случай провала. В двух машинах будет лежать добрая сотня пачек знаменитого бестселлера Салмана Рушди «Сатанинские стихи». Слыхали, надеюсь? Духовный лидер Ирана Аятолла Хомейни в свое время приговорил автора к смертной казни за эту вещь, и приговор до сих пор не отменен. А вы — простые русские коммерсанты. Хотели поторговать здесь, в цивилизованной стране ходкой книжкой, да вот столкнулись с непредвиденными трудностями: за вами охотятся исламские экстремисты. И вы просто спасаетесь. Обратите внимание, этот тираж отпечатан на арабском, не потому что, в Германии так много людей, читающих по-арабски, а потому что на языке Магомета «Сатанинские стихи» стоят дороже всего.

— Ага, — догадался я, сам не знаю откуда. — Ваш человек в машине как раз и читал эту книгу, а вовсе не Коран. Да?

— Очень может быть. Мои люди отличные бойцы. Но они далеки от фанатиков-вахаббитов и прочих представителей исламского фундаментализма. Пусть читают все, что им нравится.

Вообще, он неожиданно обрушил на нас столько подробностей, что я с некоторым удивлением начал осознавать: это уже не проверка на вшивость, а детальное изложение плана вполне серьезно продуманного теракта. Матвеев на самом деле верил, что мы пойдем взрывать российское посольство.

— А как же люди? — спросил я.

— Какие люди? — он сделал вид, что не понял.

— Сотрудники.

— Ах, вот вы о чем! Все произойдет ночью. И там не будет никого. Даже охрану эвакуируют. Под благовидным предлогом.

«Врет», — подумал я.

Я искал зацепку для наиболее аргументированного отказа, но Циркач опередил меня. Он не выдержал первым, очевидно, решил, что я уже на все согласился.

— Постойте! О чем вы говорите? Вы ставите нереальные задачи. Мы же ещё не дали вам ответа.

— Ну, так давайте! — огрызнулся Матвеев.

— Пожалуйста, — теперь уже Фил вложил максимум иронии и яда в это «пожалуйста». — Данный объект нас не устраивает. Слишком опасно вступать в конфликт с властями двух государств одновременно. Это все равно, что под перекрестный огонь соваться. Как профессионал я не вижу надежных путей отхода.

Матвеев остановился, резко развернулся на сто восемьдесят градусов. Курды, шедшие сзади, напряженно замерли.

— Простите, я не понял, кто среди вас старший?

Вопрос был законный, а тон, которым он был задан, не предвещал ничего хорошего. Товарищ Ахман сказал бы в таком случае проще: «Фильтруйте базар, братки!» Впрочем, с нами он на фене не разговаривал. А интеллигентный Матвеев и вовсе начал издалека. Слова, конечно, не пули, но за интонацией следить надо обязательно. Порою последнюю спокойную фразу и первый выстрел разделяет слишком короткое время.

Извиняться было уже поздно. И неуместно. Я пошел ва-банк:

— Старший я, но Циркач и Фил порой умеют читать мои мысли прежде, чем я успеваю их высказать. Объект действительно нас не устраивает.

— А вам что, предоставили право выбора? — он все ещё был агрессивен, но уже слегка сбавил обороты. — Товарищ Ахман сказал мне, что все уже оплачено полностью.

— Вот как?! — удивился я. — Ну, тогда пусть товарищ Ахман сам приезжает сюда и сам все делает.

— Так ему и передать? — вкрадчиво поинтересовался Матвеев.

— Так и передайте.

Мне было нечего терять.

— Чудненько. — Матвеев как-то нехорошо улыбнулся и добавил: — Скажу вам по секрету, товарищ Ахман уже сегодня ночью будет здесь.